В начале осени к нам пришли, будто с запоздалого отпуска, товарищи Neon Indian, Washed Out, Small Black и Toro Y Moi. Песок в сандалях, с теплым ветром из-за воротника и каким-то еле слышным радио с карибских островов. Можно саркастически заметить, что пришли в нужное время, в нужное место, потому что сразу же были завербованы в списки лучшей новой музыки следующего сезона. Тогда уже стало понятно: альбомы хотя бы на троечку с половиной – и о них будут говорить, а записаться в любимчики пичфоркцев и стать чем-то вроде младших племянников Animal Collective, судя по выданным авансам, точно удастся.
Так вот – чилвейв. Кто виноват, кому высылать благодарственную выпечку и сколько это будет продолжаться? Не обойтись без справки.
Ducktails
Chillwave – это тающие лоу-фай мелодии балеарика, немного абстрактного шума на заднем плане и крайне расслабленная атмосфера тропических каникул. Термин появился стараниями хитрецов из Pitchfork и блога Gorilla vs Bear, а вот границы его как никогда размыты. Очень может быть, что начиналось это в меньшей мере как движение и в большей – как совпадение, но в любом из случаев, явление достаточно многообещающее (несмотря на то, что все это мы где-то уже слышали, возможно, на старых аудиокассетах родителей?).
Кстати, о староформатных носителях музыканты тоже решили снова вспомнить. Так, например, Мэтт Мондалайн, известный многим (немногим, на самом деле) под именем Ducktails, выпустил в прошлом году свои записи на аудиокассетах тиражом пару сотен штук. Неспешный бит и веселые клавишные заинтересовали аудиторию, и критики тут же повесили на Мэтта статус одного из самых перспективных артистов 2009. Но музыка Ducktails оказалась слишком экспериментальной для рядового меломана, и интерес сошел на нет. Снова интерес пришел на да, когда в сети стал популяризироваться Toro Y Moi. Дальше рассказывать не стоит, ибо теперь от Toro Y Moi не продохнуть.
Toro Y Moi, ну и Романович на заднем плане прогуливается
Кроме этих экземпляров, в новые герои пробуются Neon Indian и Memory Tapes. Первые уже развлекают общественность загадками с анонимностью (никто долго не знал, кто скрывается под этой вывеской) и идеальными историями для журнала Hello (отец – известный мексиканский поп-звезда Хорхе Паломо, брат-близнец – держит свой схожий проект Vega… стойте, или это тоже одна из его баек?). А чувак из Memory Tapes уже пару раз менял название (Weird Tapes/Memory Cassette) и, в общем-то, собрал стандартный набор андеграундного музыканта (как полагается, записал пару песен на простеньком магнитофоне, потом был примерным мужем и отцом, голосил в локальной инди-группе). Потом еще фальсифицировал свою деятельность по-разному, а лучше бы кубик Рубика сложил, ей-богу. Самое занятное, что уже и NME проранжировал его песню в главные синглы года. То есть никуда не деться, если NME неймется.
Здесь все дело, скорее, в симптомах, снова возвращающегося lo-fi и прочих девяностых; говорят, все в свое время становится массовым и все является цикличным. Но согласитесь, легенда, что вдохновение Эрнест Грин aka Washed Out черпает, глядя на персиковый сад на заднем дворе родительского дома, невероятно хороша.
Washed Out
Пока все прохлаждались пляжным ветром, на главной площади снова затрубили. Гонцы музыкальной индустрии принесли весть о том, что психология и музыка теперь заодно и королевская полиция не жалеет сил, чтобы разыскать провинившихся. Особые приметы: хонтология, гипнагоджик и мемораделия, родинка на коленке. Вознаграждение за поимку.
Думаем, вы заметили, никаких «пост» и всяких «нью» в этих новых жанрах. Если раньше приставки могли добавить свежую денежную аудиторию, то теперь стоит быть изобретательнее. Это можно было заметить уже когда Дэвид Кинан в Wire ознаменовал всех прифолкованых новых артистов начала нулевых именем «New Weird America», тем самым пробив местечко на отдаленных уголках высшей поп-лиги. Согласитесь неплохо, ну для нового фолка. Тем более, что потом появились разнообразные «новые странные Финляднии/Канады» и так далее. Поэтому вместо пресной приставки гораздо эффективнее придумать лаконичное название. Ему платить бы стоило за музыкальные термины – в августе Кинан снова забросил удочку. На сей раз с музыкантами, которые пытаются песнями какую-то курсовую написать про «Сознание и искусство – идеальное преступление ХХ века». Не особо интересно, так? Поэтому пришлось ввести в свет термин «Hypnagogic Pop», чтобы не стыдно было в любом хилом музыкальном журнале отдать полосу. Занимательный маркетинг.
Не такой уж и новаторский жанр, на самом деле. Те же нью-вирд-скандинавы в лицах Paavoharju и Islaja баловались психоделией совсем недавно, а до них целая плеяда музыкантов с Aphex Twin во главе. Зато теперь вон даже в Чувашской Республике проводят мероприятия, посвященные гипножабе и попыткам выявить «русскую хонтологию». Некоторые говорят о разломе в поп-музыке, революции в восприятии, о появлении нового, пока не изученного измерения в музыке. Другие смеются и заявляют, что до правильного индивидуализма никому не добраться.
Zola Jesus
Чтобы понятно все объяснить (хотя бы себе), давайте посмотрим шоу «По домам»: на этой неделе мы идем в гости к гипнагоджик-попу.
Дринь-дринь-дринь (звонок в дверь).
– Ой, здравствуйте, здесь немного не убрано, вчера приходили поп-музыка 80-х, нью-эйдж, эмбиент и нойз. У нас всегда так, что бы мы не делали – все напоминает о состоянии на границе сна и яви. Проходите, проходите.
– Прямо с языка сорвали вы, вот именно граница сна и яви – как раз так это описывают ваши друзья… Неплохой у вас райончик, здесь. Как соседи?
– Через улицу у нас живет хонтология, каждый раз, как вижу ее, у меня такое призрачное состояние дежа вю случается, не знаю как объяснить. Хонтология вообще странная, в секту какую завербована, что ли. Постоянно на лужайке возле дома твердит о том, что после апокалипсиса идей люди обратятся за помощью к «фантомам памяти, звукам, выуженным из забытого прошлого»… Да и вообще витиевато выражается. А сосед справа – хоть и сомнамбула, но забавный такой, с мемораделией встречается. Они частенько к нам захаживают. А вы располагайтесь! Выпить чего хотите? Чаю, минералочки, покрепче?
– Мозже, спасибо. Почему у вас шум непонятный по всему дому, знакомый такой, не могу вспомнить, где слышал его?
– Это радио играет, оно здесь постоянно настроено на шумы произвольных частот. Знаете, это придает такой эффект, как будто вы здесь много раз бывали, но не можете вспомнить, как у Шурика, помните? Там Лида еще такая в экстрасенса играла. Вот именно такое чувство, когда приходишь в этот дом, как песня, которую вы слышали в младенчестве, когда даже не соображали ничего, но когда слышите песню – то думаете, вот, вот оно!
– Интересно. Кстати, вкусные пирожные, может рецепт дадите? А что это у вас за флакончики с таблеточками? Балуетесь?
– Нет, мы пока не нашли ничего, что могло бы воздействовать на нас также, как все ощущения в этом доме. Дедушки и бабушки баловались ЛСД в 60-х, мама с папой – экстази. Рассказывали как-то на рождество, а мы пока обходимся естественным ментальными стимуляторами. А таблеточки – это я приболел, вон и грелочка резиновая лежит.
– Вы пока самый интересный персонаж, к которому мы в гости ходили в последнее время. Ну, там поп-музыка после реабилитации, всякие пацаны в шлепанцах – у них все-таки была система какая-то координат, убрано все, домработницы. А у вас ну прямо не знаем, куда посмотреть без интереса.
– Вы меня право смущаете, ну перестаньте.
– Сейчас перестану, вот и время подходит к концу, надо уходить, монтировать передачу. Эй, Вова-оператор, складывайся, уходим! А это ваше сооружение все-таки очень странное, нелинейное какое-то, не тянет танцевать, рыдать ли, даже не понятно хорошие или плохие чувства испытываешь. Правда остаться хочется, и может понять до конца, в чем дело.
– Всегда рады, приходите. Наши двери всегда открыты. Вот, не забудьте зонт.
Хлоп! (Дверь захлопнулась.)
Боже, самый странный персонаж в этом году, дайте закурить.
